Из книги Манштейна "Утерянные победы".
Крымская кампания
Сталинское наступление с целью возвращения Крыма
Высадка советских войск на Керченском полуострове, предпринятая как раз в тот момент, когда решался исход боя на северном участке Севастопольского фронта, как вскоре оказалось, не была просто маневром противника, рассчитанным на отвлечение наших сил. Советские радиостанции сообщали, что речь идет о наступлении с решительной целью, с целью возвращения Крыма, проводимом по приказу и по планам Сталина. Как было объявлено по радио, борьба будет закончена только уничтожением 11 армии в Крыму, и то, что эти слова не были пустой угрозой, вскоре было подтверждено большой массой войск, брошенных в это наступление. В этом обстоятельстве, как и в том, что противник расходовал силы, ни с чем не считаясь, чувствовалась жестокая воля Сталина.
26 декабря противник, переправив две дивизии через Керченский залив, высадил десанты по обе стороны от города Керчи. Затем последовала высадка более мелких десантов на северном побережье полуострова.
Командование 42 ак (генерал граф Шпонек), имевшее в своем распоряжении для обороны полуострова только одну 46 пд, оказалось, конечно, в незавидном положении. Граф Шпонек поэтому запросил у командования армии разрешения на оставление Керченского полуострова, имея в виду запереть выходы из него у Парпачского перешейка. Но командование армии не разделяло его мнения. Если бы противнику удалось укрепиться в районе Керчи, то на полуострове возник бы еще один участок фронта, и обстановка для армии, пока не был еще взят Севастополь, стала бы чрезвычайно опасной. Поэтому командование армии приказало 42 ак, используя слабость только что высадившегося противника, сбросить его в море.
Для того чтобы целиком высвободить для выполнения этой задачи 46 пд, командование армии направило в район Феодосии стоявшую под Симферополем 4 румынскую горную бригаду и обеспечивавшую охранение восточного побережья Крыма 8 румынскую кавалерийскую бригаду с задачей ликвидации возможных десантов противника на этом критическом участке фронта. Одновременно туда был направлен из-под Геническа и Феодосии последний из полков отводимой из Крыма 73 пд (усиленный 213 пп ).
46 пд действительно удалось к 28 декабря ликвидировать плацдармы противника севернее и южнее Керчи, за исключением небольшой полосы земли на северном побережье. Тем [246] не менее граф Шпонек вторично запросил разрешения оставить Керченский полуостров. Командование армии категорически возражало против этого, так как мы по-прежнему придерживались мнения, что после оставления Керченского полуострова сложится такая обстановка, справиться с которой нашей армии будет не по силам.
Тем временем 54 ак 28 декабря перешел в последнее наступление под Севастополем.
Противник же готовился к нанесению нового удара. 29 декабря мы получили донесение из Феодосии, что ночью противник там высадил десант под прикрытием значительных сил флота. Незначительные силы наших войск, стоявшие под Феодосией (один саперный батальон, противотанковая истребительная артиллерия и несколько береговых батарей; румыны прибыли в Феодосию только в течение первой половины дня), не в состоянии были помешать высадке. Телефонная связь со штабом 42 корпуса, находившимся примерно в центре полуострова, была прервана. В 10 часов от него была получена радиограмма о том, что граф Шпонек ввиду высадки противником десанта у Феодосии приказал немедленно оставить Керченский полуостров. Приказ командования армии, запрещавший этот отход, уже не был принят радиостанцией штаба корпуса. Хотя и можно было согласиться с опасением штаба корпуса, который боялся оказаться отрезанным с 46 пд на Керченском полуострове высадившимся десантом противника, мы все же считали, что чересчур поспешный отход ни в коей мере не может способствовать улучшению обстановки. Если в этот момент противник сможет активизировать остатки своих сил у Керчи, он сразу же начнет преследовать 46 пд. Эта дивизия оказалась бы на Парпачском перешейке между двух огней. Одновременно с приказом, запрещавшим оставлять Керченский полуостров (этот приказ, как было сказано выше, уже не смог быть принят штабом 42 ак ), командование армии отдало приказ румынскому горному корпусу силами названных выше двух бригад и находившегося на подходе румынского моторизованного полка немедленно сбросить в море высадившийся у Феодосии десант противника. Мы, правда, не питали иллюзий относительно наступательного духа румынских соединений. Но противник не мог еще располагать у Феодосии крупными силами на суше. Решительными действиями можно было использовать эту его слабость. Мы имели основания надеяться, что румынам, по меньшей мере, удастся удержать противника в пределах небольшого плацдарма у Феодосии, пока не подойдут немецкие войска. [247]
Развитие обстановки на Керченском полуострове
Но и этой надежде не суждено было сбыться. Наступление румынского горного корпуса на Феодосию не только не имело успеха, но более того, румыны отступили перед немногими советскими танками, отойдя от рубежа восточнее города Старый Крым.
46 пд форсированным маршем вышла на Парпачский перешеек. Но при этом ей пришлось оставить на обледенелых дорогах большинство своих орудий. К тому же ее личный состав был совершенно изнурен тяготами этого отступления. Вслед за 46 пд противник сразу же смог начать преследование с оставшихся за ним небольших плацдармов. Керченский пролив замерз, что позволило противнику быстро подтянуть новые силы.
Если бы противник использовал выгоду создавшегося положения и быстро стал бы преследовать 46 пд от Керчи, а также ударил решительно вслед отходившим от Феодосии румынам, то создалась бы обстановка, безнадежная не только для этого вновь возникшего участка Восточного фронта 11 армии. Решалась бы судьба всей 11 армии. Более решительный противник мог бы стремительным прорывом на Джанкой парализовать все снабжение армии. Отозванные от Севастополя войска — 170 пд, а после прекращения наступления с севера и 132 пд — могли прибыть в район западнее или северо-западнее Феодосии не раньше чем через 14 дней.
Но противник не сумел использовать благоприятный момент. Либо командование противника не поняло своих преимуществ в этой обстановке, либо оно не решилось немедленно их использовать. Из захваченных нами оперативных карт было видно, что высадившаяся у Феодосии 44 армия имела только одну цель — выйти к 4 января в район западнее и северо-западнее города Старый Крым имевшимися к этому времени в ее распоряжении шестью дивизиями, чтобы затем занять оборону на достигнутом рубеже. По-видимому, даже имея тройное превосходство в силах, противник не решался на смелую глубокую операцию, которая могла бы привести к разгрому 11 армии. Очевидно, он хотел накопить сперва еще больше сил.
Но противник не достиг в действительности даже упомянутого выше рубежа западнее города Старый Крым.
Наступавшая через Керчь 51 армия преследовала 46 пд очень нерешительно. Высадившаяся же у Феодосии 44 армия сначала предпринимала в решающем западном и северо-западном [248] направлении только осторожные вылазки. К нашему удивлению, она направила свои главные силы не в этом направлении, а на восток, навстречу 51 армии. Противник явно видел перед собой только свою тактическую цель — уничтожение наших сил на Керченском полуострове — и совершенно упустил из виду оперативную цель — пересечение основной жизненной артерии 11 армии.
Таким образом, нам удалось создать из измотанной 46 пд, прибывшего тем временем усиленного 213 пп и румынских частей очень, правда, непрочный фронт прикрытия на рубеже северные отроги Яйлы у Старого Крыма — побережье Сиваша западнее Ак-Монай. На укрепление румынских частей были посланы все офицеры, унтер-офицеры и солдаты (в том числе из состава штаба армии), которых можно было высвободить, они же должны были обеспечить правильное использование тяжелого оружия румынами.
Трагическое дело генерала графа Шпонека
Оставление Керченского полуострова повлекло за собой меры Главного командования, которые не были оправданы и которые в интересах наших храбрых солдат должны быть здесь рассмотрены.
Тогдашний главнокомандующий группой армий «Юг», генерал-фельдмаршал фон Рейхенау, прежде всего запретил представлять к каким бы то ни было наградам личный состав 46 пд. Эта мера явилась, по-видимому, следствием категорического приказа Гитлера, который, принимая в декабре 1941 г. командование над сухопутными силами, запретил им отступать назад хоть на один шаг независимо от обстановки. И все же в отношении этой дивизии такая мера не была оправдана. Она получила приказ на отход от штаба корпуса и обязана была его выполнить. К сожалению, только после последовавшей вскоре смерти генерал-фельдмаршала фон Рейхенау мне все же удалось добиться от его преемника, генерал-фельдмаршала фон Бока, отмены этого решения, являвшегося несправедливостью по отношению к такому храброму соединению. Командир дивизии, генерал-лейтенант Гимер, к сожалению, вскоре погиб в оборонительных боях на Парпачском перешейке.
Дело графа Шпонека показывает, насколько трагична бывает для военачальника коллизия между обязанностью выполнять приказ и своим собственным мнением об оперативной необходимости. Он знает, что, не подчиняясь приказу, [249] он рискует головой, и, тем не менее, он может оказаться перед необходимостью действовать вопреки приказу. Такая коллизия во всей ее остроте возможна только для солдата.
Получив донесение о том, что, вопреки неоднократным приказам командующего армией, запрещавшим отход с Керченского полуострова, командир корпуса все же приказал своим войскам отойти, я отстранил графа Шпонека от командования. Я сделал это не потому, что он поступил самовольно. Я сам достаточно часто вынужден был действовать вразрез с оперативными указаниями Гитлера, чтобы понимать, что и подчиненные мне командиры в случае необходимости имеют право поступать по своему усмотрению. Я отстранил Шпонека от командования, потому что не был уверен, что он способен был в то время справиться с критической обстановкой, сложившейся на Керченском полуострове. В тяжелых боях за Днепр ему в свое время пришлось вынести тягчайшее напряжение. На его место я назначил отлично проявившего себя командира 72 пд, генерала Маттенклотта.
Граф Шпонек, конечно, пожелал оправдать свой образ действий в ходе судебного разбирательства судом военного трибунала. Такой процесс и был назначен Гитлером, для чего Шпонек был вызван в ставку фюрера. Процесс проходил в ставке фюрера под председательством Геринга в дни, когда обстановка в Крыму была наиболее острой. После краткого судебного разбирательства был вынесен смертный приговор, замененный, однако, Гитлером заточением в крепость. Штабу армии не была сообщена дата судебного разбирательства, так же как и мне не была предоставлена возможность дать свою оценку поступку графа Шпонека.
Чтобы объективно оценить этот случай, необходимо сказать следующее.
В качестве обстоятельства, смягчающего вину графа Шпонека, обязательно следовало признать, что он очутился в чрезвычайно затруднительном положении. Хотя командование армии и запретило оставлять Керченский полуостров, все же советский десант у Феодосии создал новую обстановку. Нельзя не признать логичной мысль, что теперь главная задача свелась к тому, чтобы сохранить боевую мощь 46 пд путем ее быстрого отвода к Парпачскому перешейку. Несомненно, этой мыслью граф Шпонек и руководствовался.
Нельзя было все же одобрить того, что штаб 42 ак своей радиограммой об уже отданном приказе на отход поставил командование армии перед совершившимся фактом, а также, что он, свернув свою рацию, сделал невозможным всякое вмешательство со стороны командования армии, направленное [250] на отмену такого решения. Кроме того, нужно сказать, что такой чересчур поспешный отход 46 пд никак не мог способствовать сохранению ее боеспособности. Если уж оставлять Керченский полуостров, то нужно было приложить все усилия к тому, чтобы дивизия достигла Парпачского перешейка в боеспособном состоянии. Если бы противник под Феодосией действовал правильно, то дивизия в том состоянии, в каком она добралась до Парпача, едва ли смогла бы пробиться на запад.
Как бы то ни было, военно-полевой суд, состоявший из опытных фронтовых командиров, не вынес бы такого приговора, какой вынес суд под председательством Геринга. В качестве обстоятельства, смягчающего вину графа Шпонека, необходимо было принять во внимание, что он, попав в чрезвычайно сложную обстановку, был глубоко убежден, что иначе поступить нельзя. Кроме того, то, что он отличился на посту командира 22 пд под Роттердамом и при форсировании Днепра под Бериславом, должно было бы исключить возможность подобного приговора.
Как только я узнал о приговоре, я в рапорте на имя командующего группой армий вступился за графа Шпонека и потребовал, чтобы, прежде всего еще раз выслушали меня. Генерал-фельдмаршал фон Бок полностью поддержал мою позицию. Однако мы получили только ответ Кейтеля, в совершенно неоправданно резкой форме отклонявший нашу точку зрения. Все же Гитлер, как сказано выше, изменил приговор. Последующие годы генералу графу Шпонеку пришлось провести в крепости Гермерсгейм. Мои неоднократные попытки добиться его полной реабилитации остались безуспешными. Потом он подло был расстрелян по приказу Гиммлера после 20 июля 1944г., но об этом факте стало известно только после конца войны. Все мы, кто его знал, будем с уважением хранить память о нем, как о честном солдате и о командире, исполненном высокого чувства ответственности.
Но вернемся к положению 11 армии. В первые дни января 1942 г. для войск противника, высадившихся у Феодосии и подходивших со стороны Керчи, фактически был открыт путь к жизненной артерии 11 армии, железной дороге Джанкой — Симферополь. Слабый фронт охранения, который нам удалось создать, не мог бы устоять под натиском крупных сил. 4 января стало известно, что у противника в районе Феодосии уже было 6 дивизий. До тех пор, пока не прибудут дивизии, подтягиваемые из-под Севастополя, судьба 11 армии действительно висела на волоске. Однако противник пытался помешать снятию войск с Севастопольского фронта [251] перейдя теперь со своей стороны в наступление на наши новые и недостаточно укрепленные позиции.
В эти дни нас морально особенно угнетало то, что в госпиталях Симферополя лежало 10000 раненых, которых мы не могли эвакуировать. В Феодосии большевики убили наших раненых, находившихся там в госпиталях, часть же из них, лежавших в гипсе, они вытащили на берег моря, облили водой и заморозили на ледяном ветру. Что произошло бы, если бы был прорван слабый фронт нашего охранения западнее Феодосии и противник добрался до Симферополя?
И вообще все как будто вступило в заговор против нас. Сильный мороз на аэродромах в районе Симферополя и Евпатории, с которых должны были подниматься наши бомбардировщики, часто препятствовал старту самолетов для налетов на места выгрузки противника в Феодосии. Мы уже раньше говорили о том, что противник имел возможность переправляться через Керченский пролив по льду. С другой стороны, соединения бомбардировочной авиации, базирующиеся на район Херсона и Николаева, также не могли подниматься в воздух из-за неблагоприятной погоды в этом районе.
Из-за затруднений с подвозом в прошедшие недели не оказалось возможным обеспечить для лошадей, кроме овса, также и грубые корма. Этот недостаток привел к тому, что конский состав частей, стоявших на южном берегу под Севастополем, где не было грубых кормов, был сильно истощен и среди него был большой падёж. Например, вся артиллерия на конной тяге 170 пд смогла преодолеть горы между Алуштой и Симферополем только без орудий. Орудия же пришлось перевезти автотранспортом.
В этой связи я хотел бы сделать одно замечание по другому поводу. Несмотря на все изложенные выше трудности со снабжением, армия прилагала все усилия — вплоть до снижения довольствия своих войск — для того, чтобы, хотя как-нибудь обеспечить пищей многочисленных пленных, которых нельзя было отправить в тыл из-за недостатка транспорта. В результате среднегодовая смертность среди них не достигала и двух процентов, цифра, которая представляется очень низкой, если учесть, что значительная часть пленных попадала в наши руки тяжело раненными или в совершенно изможденном состоянии. Доказательством того, что мы хорошо обращались с пленными, было их собственное поведение во время высадки советского десанта под Феодосией. Там находился лагерь с 8000 пленных, охрана которого бежала. Однако эти 8000 человек отнюдь не бросились в объятия [252] своим «освободителям», а, наоборот, отправились маршем без охраны в направлении на Симферополь, то есть к нам.
Сверх этого армия предпринимала все от нее зависящее, чтобы помочь гражданскому населению. Оно переносило тяжелые лишения, так как Советы перед уходом из Крыма с помощью специально для этой цели созданных «истребительных батальонов», представлявших собой часть умело организованных партизанских отрядов, не только разрушили почти все фабрики, мельницы и т. д., но также уничтожили большинство наличных складов продовольствия. Надо учесть, что Крым всегда ввозил продовольствие из других областей. Начальник тыла армии полковник Гаук и прекрасно справлявшийся со своими обязанностями интендант армии Рабус, несмотря на все трудности со снабжением, также достойным образом поработали над разрешением этой проблемы.
Успех этой помощи, а также уважение религиозных обычаев татар с нашей стороны привели к тому, что большинство татарского населения Крыма было настроено весьма дружественно по отношению к нам. Нам удалось даже сформировать из татар вооруженные роты самообороны, задача которых заключалась в охране своих селений от нападений скрывавшихся в горах Яйлы партизан. Причина того, что в Крыму с самого начала развернулось мощное партизанское движение, доставлявшее нам немало хлопот, заключалась в том, что среди населения Крыма, помимо татар и других мелких национальных групп, было все же много русских. Часть из них была поселена в Крыму только при большевистском режиме. Из них, а также из многочисленных военнослужащих рассеянных в первых боях частей и рекрутировались преимущественно партизаны.
Партизанское движение в Крыму готовилось заранее. В недоступных горах Яйлы партизаны имели убежища и подготовленные склады продовольствия и боеприпасов, к которым трудно было подступиться. Базируясь на них, они пытались блокировать немногочисленные дороги. Как раз во время освещаемых здесь событий, когда обстановка была очень напряженной и даже все румынские горные войска были брошены на фронт, партизаны представляли собой серьезную угрозу. Временами движение по дорогам было возможно только с конвоем. Вообще же партизаны, как и всюду на востоке, вели боевые действия с чрезвычайным вероломством и жестокостью. Они не уважали никаких норм международного права. Для защиты своих войск, а также и мирного населения нам не оставалось ничего другого, как поступать с каждым пойманным партизаном по законам военного времени. [253] Какую опасность они собой представляли и как хорошо была подготовлена их организация, проявилось особенно ярко в критические дни начала января.
Когда никто еще не мог предвидеть, удастся ли вообще справиться со смертельной опасностью для 11 армии, возникшей в результате десантных операций у Керчи и Феодосии, русские нанесли новый удар.
5 января последовала новая высадка русских войск под прикрытием флота в порту Евпатории. Одновременно в городе вспыхнуло восстание, в котором участвовала часть населения, а также просочившиеся, по-видимому, извне партизаны. Незначительные силы охранения, выделенные для обороны города и порта, не смогли помешать высадке и подавить восстание. Румынский артиллерийский полк, предназначенный для береговой обороны, оставил свои позиции. Если бы не удалось немедленно ликвидировать этот новый очаг пожара, если бы русские смогли высадить здесь новые войска, перебросив их из недалеко расположенного Севастополя, то за последствия никто не мог бы поручиться.
Хотя обстановка на феодосийском участке была очень серьезной, командование армии вынуждено было все-таки решиться на то, чтобы повернуть первый же направлявшийся туда на автомашинах с южного фронта из-под Севастополя полк (105 пп ) и послать его в Евпаторию с задачей возможно скорее уничтожить высадившиеся здесь войска и поддерживающие их вооруженные элементы из населения. Находившиеся в распоряжении командования армии разведывательный батальон 22 пд, несколько батарей и 70 саперный батальон уже ранее были направлены в Евпаторию.
Посланным в Евпаторию частям, находившимся сначала под командованием полковника фон Гейгля, а затем полковника Мюллера (командира 105 пп ), удалось в тяжелых уличных боях одержать верх над противником. Особенно упорное сопротивление оказывали повстанцы и партизаны, засевшие в большом здании. Не оставалось, наконец, ничего другого, как подорвать это здание с помощью штурмовых групп саперов. В боях в Евпатории наряду со многими храбрыми солдатами пал смертью героя и командир 22 разведывательного батальона, подполковник фон Боддин, один из храбрейших наших офицеров и горячо любимый солдатами командир. Он был застрелен в спину партизанами, находившимися в засаде.
7 января бой в Евпатории был окончен. Высадившиеся войска русских были частично уничтожены, частично взяты в плен. Было убито около 1200 вооруженных партизан. [254]
Между тем наш слабый фронт под Феодосией каким-то чудом держался. Однако подходившие из-под Севастополя две дивизии могли вступить в дело не раньше чем через неделю. Кроме того, командование армии перебросило с южного фронта из-под Севастополя 30 ак для нанесения контрудара на Феодосию. Под Севастополем в это время без такого контрудара, на крайний случай, можно было обойтись. Командование корпусом вместо тяжело заболевшего желтухой генерала фон Зальмута принял генерал Фреттер-Пико.
Противник тем временем высадил в Феодосии новые войска, а также подтягивал свежие силы через Керчь. Одновременно на Севастопольском фронте, где фронт окружения держали теперь только 4 немецкие дивизии и 1 румынская горная бригада, обстановка стала весьма напряженной вследствие контратак противника из крепости.
Наконец, 15 января все было готово для нанесения контрудара на Феодосию силами 30 и 42 ак. Нелегко было все же решиться на это наступление. Оно должно было вестись тремя с половиной немецкими дивизиями и одной румынской горной бригадой против противника, силы которого возросли теперь до восьми дивизий и двух бригад. В то время как противник располагал танками, хотя и в ограниченном количестве, у нас не было ни одного. Поддержка авиации стояла под вопросом из-за нелетной погоды. Тем не менее, необходимо было решиться на наступление.
Благодаря храбрости войск, среди которых наряду с 105 пп особенно отличился 213 пп со своим испытанным командиром полковником Гицфельдом, наступление имело успех. Полк отличился в свое время уже при штурме «Татарского рва» и при взятии Керчи. К 18 января Феодосия была в наших руках. Противник потерял 6700 человек убитыми, 10000 пленными, 177 орудий и 85 танков. Авиация, как мы теперь увидели, несмотря на неблагоприятную погоду, неплохо поработала в феодосийском порту и потопила несколько транспортов.
Новый небольшой десант, высаженный в эти дни противником в Судаке, западнее Феодосии, также был ликвидирован.
После успеха у Феодосии, естественно, встал вопрос, окажется ли возможным немедленно использовать этот успех с целью окончательного освобождения Керченского полуострова от советских армий. Хотя это и было весьма желательно, командование армии после зрелого размышления все же должно было прийти к выводу, что достижение указанной цели имевшимися в то время силами невозможно, тем более что [255] обещанный армии танковый батальон, а также две бомбардировочные эскадры потребовалось передать группе армий «Юг». Эти силы как раз особенно были бы нужны для выполнения данной задачи.
Таким образом, командование армии оказалось вынужденным отказаться от полного использования успеха и ограничиться тем, чтобы отбросить противника к Парпачскому перешейку. Здесь армия могла отсечь Керченский полуостров в его самом узком месте между Черным и Азовским морями. Конечно, не робость руководила нами, когда мы решили, таким образом, ограничить свою цель. Мы понимали, что после всего того, что нам пришлось потребовать от войск, новые несоразмерные требования могли бы привести к тягчайшим неудачам.
«Сталинское наступление» продолжается
Несмотря на то, что, возвратив себе Феодосию и перекрыв Керченский полуостров на Парпачском перешейке, 11 армия избежала угрожавшей ей смертельной опасности, мы все же не тешили себя иллюзией, что противник оставит нас теперь в покое. На всем протяжении Восточного фронта он в это время пытался ликвидировать последствия своих летних поражений и захватить инициативу в свои руки. Почему же именно в Крыму ему не попытаться сделать то же? Тем более что господство на море предоставляло ему здесь особые преимущества. Ведь успех на этом участке имел бы большое политическое значение, так как он оказал бы влияние на позицию Турции, и большое военно-экономическое значение, так как захват военно-воздушных баз в Крыму для налетов на румынские нефтяные районы имел бы решающее влияние на всю обстановку на Восточном фронте! Наконец, в пропаганде противника наступление в Крыму так тесно связывалось с именем Сталина, что отказ от него казался маловероятным.
Мы установили, что противник подтягивает новые силы на Керченский полуостров. Располагая «Керченской ледовой дорогой», он не особенно пострадал от потери феодосийского порта. Воздушная разведка постоянно обнаруживала большие скопления сил противника в портах Черноморского побережья, а также на аэродромах Северного Кавказа. Уже 29 января данные разведки говорили о том, что противник все еще, или, вернее, снова располагает на парпачском участке 9 дивизиями, двумя стрелковыми бригадами и двумя танковыми бригадами. И на севастопольском участке активность противника, особенно активность его артиллерии, снова возросла. [256] Мы уже вынуждены были выжидать и на обоих участках приготовить все для горячего приема противника, на случай если он перейдет в наступление.
Хотя ОКХ и понимало затруднительность нашего положения, оно пока не могло ничем нам помочь, ввиду занятости всех сил на остальных участках Восточного фронта. Маршал Антонеску зато предоставил нам еще две румынские пехотные дивизии. Из них 10 пд была использована для охранения западного берега Крыма, в особенности порта Евпатория. 18 пд мы поставили на северном фланге парпачского участка. Мы рассчитывали, что, упираясь флангом в Азовское море, она сможет удержать свою позицию, тем более что болотистая местность перед ее фронтом делала мало вероятным использование противником крупных сил.
После нескольких внешне спокойных, в действительности же напряженных до крайности недель противник 27 февраля начал, наконец, ожидавшееся нами крупное наступление. На Севастопольском фронте он попытался вырваться на север и на восток сквозь неплотное кольцо окружения 54 ак. Четырем немецким дивизиям и одной румынской горной бригаде он мог уже противопоставить в крепостном районе 7 стрелковых дивизий, 3 бригады и 1 кавалерийскую дивизию без лошадей. Артиллерия этих дивизий дополнялась крепостной артиллерией, частично расположенной в бронированных башнях. Атаки противника, предпринятые главным образом в полосах Нижнесаксонской 22 пд и Саксонской 24 пд, были отбиты в упорных боях благодаря прекрасным действиям наших войск и эффективному огню артиллерии.
На парпачском участке противник предпринял наступление против стоявших там 30 ак (170 и 132 пд ) и 42 ак (46 пд и 18 румынская пд ) силами 7 стрелковых дивизий, 2 бригад и нескольких танковых батальонов. Еще 6 или 7 стрелковых дивизий, 2 танковые бригады и 1 кавалерийская дивизия находились во втором эшелоне и должны были быть введены в бой для использования достигнутого прорыва.
Немецкие дивизии сумели отбить атаки противника, но 18 румынская пд не устояла. При этом мы потеряли и 2 немецких артиллерийских дивизиона, действовавших в ее полосе. Нам не оставалось ничего другого, как бросить в бой наш резерв, 213 пп, и снять с южного фланга этого фронта штаб 170 пд и 105 пп, чтобы ликвидировать прорыв противника на севере. Однако эти части со своим тяжелым вооружением настолько медленно продвигались из-за глубокой грязи, что противнику удалось прорваться на запад до Киета, чем он практически обеспечил себе возможность выйти через [257] Парпачский перешеек на север. Румынская дивизия была выведена из боя.
Тяжелые бои продолжались с неослабевающим напряжением как здесь, так и под Севастополем до 3 марта. Но потом наступила пауза, вызванная утомлением обеих сторон. На парпачском участке все же удалось преградить путь прорвавшемуся на севере противнику, используя преимущества болотистой местности. Противник был настолько потеснен, что удалось опять создать сплошной фронт, хотя и отклонявшийся на севере дугой далеко на запад.
13 марта противник вновь начал крупное наступление. На этот раз в его первом эшелоне наступали 8 стрелковых дивизий и 2 танковые бригады. Из состава последних в течение первых трех дней наступления удалось подбить 136 танков. Тем не менее, на ряде участков создавалось критическое положение. О том, насколько упорны были бои, свидетельствует тот факт, что полки 46 пд, в полосе которой наносился главный удар, в течение первых трех дней отбили от 10 до 22 атак.
18 марта штаб 42 корпуса вынужден был доложить, что корпус не в состоянии выдержать еще одно крупное наступление противника.
Тем временем за этим фронтом расположилась присланная ОКХ вновь сформированная 22 тд. Учитывая чрезвычайную напряженность обстановки, командование армии приняло решение использовать эту дивизию для контрудара. Цель его заключалась в том, чтобы восстановить проходившую по самому перешейку прежнюю линию фронта и при этом отрезать вклинившиеся в наш фронт на севере 2-3 дивизии противника.
Я с офицерами оперативной группы штаба вновь выехал на передовой КП вблизи угрожаемого парпачского участка, чтобы лично наблюдать за подготовкой к контрудару, проводимой штабом 42 ак.
Предпринятое 20 марта наступление, к которому должны были также присоединиться на флангах 46 и 170 пд, потерпело неудачу. Танковая дивизия в утреннем тумане натолкнулась на советские войска, занявшие исходное положение для наступления. Оказалось, что командование армии совершило ошибку, бросив эту вновь сформированную дивизию в большой бой, не испытав ее заранее и не проведя с ней учений в составе соединения. Хотя на этот раз наступление дивизии не имело успеха, несмотря на то, что ей ставилась ограниченная задача, спустя несколько недель, когда с ней были проведены занятия в условиях, близких к боевым, в составе [258] соединения, она целиком оправдала возложенные на нее надежды. Но что нам оставалось делать в этой крайне напряженной обстановке, как не идти на риск и бросать в бой танковую дивизию? Все же противнику был нанесен моральный удар, и мы сорвали его подготовку к новому крупному наступлению в решающий момент. Теперь же наступление было предпринято им только 26 марта, и оно было отбито 42 ак. Противник на этот раз послал в наступление только 4 дивизии — либо ударная сила остальных его соединений была, по крайней мере, временно, исчерпана, либо ввиду первого случая применения танков с нашей стороны он предпочел довольствоваться ограниченной задачей.
Между тем, когда 22 тд была отведена в тыл на пополнение, за нашим фронтом появились первые части вновь прибывшей 28 лпд {38}.
Теперь мы спокойно могли ожидать наступления противника.
Оно было предпринято — как последняя попытка противника возвратить себе Крым — 9 апреля силами 6-8 пехотных дивизий при поддержке 160 танков. К 11 апреля оно было отбито с тяжелыми потерями для противника.
Ударная сила противника была теперь окончательно исчерпана. Храбрые дивизии, вынесшие это оборонительное сражение, несмотря на нечеловеческое напряжение сил, могли теперь отдохнуть, хотя и не было возможности отвести их с передовой. Что же касается командования армии, то оно приступило после тяжелой, принесшей много кризисов зимы к своей очередной задаче, к подготовке наступления с целью окончательного изгнания советских войск из Крыма.
«Охота на дроф».
Возвращение Керченского полуострова
Еще во время передышки между предпоследним и последним оборонительными сражениями в Крым прибыл глава румынского государства Антонеску; вместе со мной он побывал в румынских дивизиях и на Севастопольском фронте. Как военачальник он произвел на меня прекрасное впечатление, особенно своей манерой держаться. Высшие румынские офицеры, казалось, боялись его, как самого Господа Бога. Для [259] меня особенно ценно было то, что он обещал нам еще 2 румынские дивизии, тем более что ОКХ не могло нам предоставить других сил для предполагаемого наступления, кроме уже прибывших 22 тд и 28 лпд.
По замыслу ОКХ, окончательное изгнание советских войск из Крыма, включая Севастополь, должно было составить начало планируемого Главным командованием крупного наступления на южном отрезке Восточного фронта.
Было ясно, что ближайшей целью 11 армии являлось уничтожение сил противника на Керченском полуострове, прежде всего потому, что нельзя было предсказать, сколько времени потребуется на наступление с целью взятия Севастополя но главное ввиду того, что Керченский фронт, куда противник легче всего мог подбрасывать новые силы, по-прежнему оставался основной угрозой для 11 армии. Здесь противнику нельзя было давать времени оправиться от своих потерь понесенных в неудавшихся наступлениях. Севастополь должен был быть отодвинут на второй план до уничтожения противника на Керченском полуострове.
Соотношение сил в Крыму, однако, не давало особенных причин для оптимизма в отношении выполнения обеих больших задач.
Под командованием созданного, по-видимому, вновь штаба Крымского фронта, расположенного, по нашим данным в Керчи, в Крыму находились 3 армии противника.
Крепость Севастополь по-прежнему обороняла Приморская армия, которая на февраль состояла, по нашим данным, из 7 стрелковых дивизий, 1 стрелковой бригады, 2 бригад морской пехоты и 1 кавалерийской дивизии (спешенной). Против этих сил мы могли оставить во время планируемого наступления на Керченском полуострове только 54 ак, державший северный и восточный участки перед крепостью, а также вновь прибывшую румынскую 19 пд. Она должна была высвободить для Керченского фронта немецкую 50 пд. На южном участке под Севастополем оставалась только 72 пд.
Румынский горный корпус должен был обеспечивать 4 горной бригадой весь южный берег Крыма против возможных внезапных нападений противника. Для того чтобы провести предполагаемое наступление на Керчь возможно большими силами, командованию армии вновь пришлось оголить остальные участки.
На Керченском фронте противник по-прежнему держал свои 44 и 51 армии. Их общий состав равнялся к концу апреля 17 стрелковым дивизиям, 3 стрелковым бригадам, [260] кавалерийским дивизиям и 4 танковым бригадам, то есть в целом 26 крупным соединениям.
Этим силам командование армии могло противопоставить не более 5 немецких пехотных дивизий (в том числе перебрасываемую из-под Севастополя 50 пд ) и 1 танковой дивизии (22 тд ). К ним прибавлялись еще входившие в состав вновь прибывшего румынского 7 ак 19 румынская дивизия и 8 румынская кавалерийская бригада, а также переброшенная с западного побережья 10 румынская дивизия. Так как румынские соединения только условно были пригодны для наступательных действий, соотношение сил в планируемой операции, закодированной под названием «Охота на дроф», фактически было еще хуже. К тому же наступление на Парпачском перешейке должно было вестись только фронтально. Оба моря исключали всякую возможность флангового маневра. Кроме того, противник создал глубоко эшелонированную оборону. Как можно было в этих условиях и при соотношении сил 2:1 в пользу противника добиться уничтожения двух его армий?
Ясно было, что, оттеснив противника только фронтально или даже просто осуществив прорыв, мы не могли добиться цели. Если бы противнику удалось, после того как он оставит парпачскую позицию, снова где-либо занять оборону, наше наступление захлебнулось бы. По мере того как Керченский [261] полуостров расширялся на восток, противник все лучше мог бы использовать свое численное превосходство. Наших 6 немецких дивизий было бы достаточно для наступления на 18-километровом перешейке у Парпача, где противник не мог одновременно ввести в бой все свои силы. Но как бы развивалась операция, если бы нам пришлось вести бой дальше на восток на фронте в 40 км, где противник мог бы полностью использовать свое численное превосходство? Задача, следовательно, заключалась не только в том, чтобы прорвать фронт противника на перешейке и чтобы затем продвигаться дальше вглубь, но, прежде всего в том, чтобы уже в ходе прорыва уничтожить главные силы противника или, по крайней мере, большую их часть. В этом отношении сам противник предоставил нам благоприятные условия. На южном участке своего фронта — между Черным морем и с. Кой-Ассаном — он в основном по-прежнему занимал свой старый, хорошо оборудованный парпачский рубеж, так как все его атаки на этом участке были отбиты. На северном же участке его фронт отклонялся большой дугой на запад до Киета, выходя далеко вперед за этот рубеж. Этот фронт образовался в то время, когда противник сбил с позиций 18 румынскую дивизию.
Группировка сил противника свидетельствовала о том, что советское командование считается с возможностью попыток с нашей стороны отрезать войска, расположенные на этой дуге. Наша разведка показала, что противник сосредоточил две трети своих сил на северном участке (часть из них на самой оборонительной позиции, часть же позади нее в качестве резерва). На южном» участке оборону занимали только 3 дивизии и еще 2-3 дивизии составляли резерв. Не будет ошибкой предположить, что такое распределение сил противника было обусловлено не удавшимся в свое время наступлением 22 тд, имевшим задачу перерезать изгиб фронта противника в районе Кой-Ассана.
Эта обстановка и явилась основой, на которой штаб армии разработал план операции «Охота на дроф». Замысел заключался в том, чтобы нанести решающий удар не непосредственно по выдающейся вперед дуге фронта противника, а на южном участке, вдоль побережья Черного моря, то есть в том месте, где противник, по-видимому, меньше всего его ожидал.
Эта задача возлагалась на 30 ак, в составе 28 лпд, 132 и 50 пд, а также на 22 тд.
170 пд, которая вначале должна была оставаться на центральном участке с целью введения противника в заблуждение, [262] впоследствии должна была продвигаться вслед за наступающими на южном участке войсками.
Корпус должен был прорвать позицию на Парпачском перешейке, имея в первом эшелоне все 3 пехотные дивизии. Его ближайшая задача заключалась в том, чтобы захватить плацдарм по ту сторону противотанкового рва и этим обеспечить 22 тд возможность преодолеть ров. Затем он должен был повернуть на северо-восток и позже на север, чтобы ударить во фланг и в тыл основным силам противника, занимавшим оборону на северном участке, а также находившимся там в резерве, и окружить их у северного побережья полуострова во взаимодействии с 42 ак и румынским 7 ак.
Прикрытие образующегося при этом маневре открытого восточного фланга корпуса против возможного удара противника со стороны Керчи возлагалось на моторизованное соединение — бригаду Гроддека, составленную из немецких и румынских моторизованных частей. Бригада должна была обеспечить выполнение этой своей задачи путем наступательных действий, быстро продвигаясь в направлении на Керчь, чтобы одновременно отрезать путь отхода на тыловые позиции отступающим частям противника.
Для того чтобы облегчить себе трудную задачу прорыва парпачского рубежа, командование армии, возможно, впервые приняло решение провести морскую десантную операцию с помощью штурмовых лодок. Было решено перебросить на рассвете по морю на штурмовых лодках из Феодосии один батальон пехоты в тыл парпачского рубежа. Решительное наступление корпуса должно было быть поддержано, кроме больших сил артиллерии, также и 8 авиационным корпусом в полном составе. 8 авиационный корпус, которым располагало командование для поддержки операций сухопутных войск, имел в своем составе также большие силы зенитной артиллерии. Он был самым мощным соединением военно-воздушных сил, обладающим большой ударной силой. Его командир барон фон Рихтгофен, можно с уверенностью сказать, был лучшим из авиационных командиров во второй мировой войне. Он не только предъявлял очень большие требования к подчиненным ему соединениям, но и лично наблюдал за их каждой важной операцией в воздухе. Его всегда можно было встретить в передовых соединениях сухопутной армии на фронте, где он лично изучал возможности поддержки сухопутных операций. Наше взаимодействие с ним как в 11 армии, так и позже в группе армий «Дон» и «Юг» всегда было прекрасным. Я вспоминаю о его личных успехах и успехах его авиационного корпуса с большим восхищением и [263] благодарностью. Приятно было работать также и с его начальником штаба полковником Кристом.
На остальных участках фронта 42 ак и румынский 7 ак должны были вначале произвести демонстрацию наступления, чтобы сковать силы противника. Сразу же после прорыва парпачского рубежа на юге и эти корпуса должны были перейти в наступление.
Успех операции зависел от двух предварительных условий. Во-первых, от того, удастся ли нам держать противника в заблуждении относительно направления главного удара, а именно, что он наносится якобы на северном участке, до тех пор пока для противника не будет упущена возможность выйти из окружения или перебросить свои резервы на южный участок. Во-вторых, от того, с какой скоростью будет проходить наступление на север 30 ак, а в особенности 22 тд.
Первая предпосылка была обеспечена обширной системой мероприятий, направленных на введение противника в заблуждение. Помимо демонстрации подготовки к наступлению путем ведения ложных радиопереговоров, предусматривалась в первую очередь ложная артиллерийская подготовка на северном и центральном участках, а также передвижение войск на этих же участках. По-видимому, эти мероприятия имели полный успех, так как основные резервы противника находились позади его северного фланга до тех пор, пока не стало поздно. Что же касается темпа проведения операции 30 ак, то временами казалось, что «бог погоды» опять собирается встать на сторону противника.
Буквально накануне начала наступления нам пришлось расстаться с нашим испытанным начальником штаба генералом Велером, который был для меня таким ценным помощником в тяжелые дни зимы и который принимал ведущее участие в подготовке операции «Охота на дроф». Нам особенно было тяжело расставаться потому, что мы наконец-то опять получили возможность снова взять инициативу в свои руки. Но Велер был назначен начальником штаба группы армий «Центр», и я, конечно, не мог как-либо препятствовать его продвижению по службе.
Преемником Велера стал генерал Шульц. И он стал для меня верным другом и советчиком. Во время самой тяжелой обстановки в зимнюю кампанию 1944 г., в дни гибели 6 армии, он был для меня особенно ценным помощником. Этот храбрейший человек отличался железными нервами. Он прекрасно понимал нужды войск и всегда оставался одинаково любезным. Еще раньше, будучи командиром дивизии, он за руководство боевыми действиями в очень сложной обстановке [264] был награжден Рыцарским крестом. Позже, командуя уже корпусом на фронте группы армий «Юг», он стоял, как утес во время прибоя.
8 мая армия начала наступление по плану операции «Охота на дроф». 30 ак удалось преодолеть противотанковый ров и прорвать первую позицию противника. Высадка десанта с моря хорошо помогла войскам, наступавшим на фланге, так как застигла противника врасплох. Но все же бой был нелегок. Плацдарм, захваченный по ту сторону противотанкового рва, был недостаточным для того, чтобы обеспечить выдвижение танковой дивизии. Начавшееся позже наступление 42 ак продвигалось также только медленными темпами. Но, тем не менее, мы завязали уже бой с 10 дивизиями противника и разгромили его южный фланг. Резервы же противника, по всем признакам, продолжали оставаться позади его северного фланга.
9 мая мы уже смогли подтянуть 22 тд, и она заняла исходное положение для наступления. Когда же она собиралась повернуть на север, ей пришлось сначала отбить сильную атаку танков противника. Потом начался дождь, продолжавшийся и всю следующую ночь, почти исключавший действия ближних бомбардировщиков и сделавший почти невозможным продвижение танков 10 мая утром. Только во второй половине дня 10 мая погода прояснилась, и продвижение возобновилось. Но все же из-за того, что вся операция зависела от темпов продвижения, эта 24-часовая задержка могла оказаться роковой. Утешало нас то, что бригада Гроддека быстро продвинулась еще до начала дождя, благодаря чему ей удалось сорвать все попытки противника закрепиться на тыловых позициях. По-видимому, противник не ожидал такого смелого прорыва в глубину его тылового района. К сожалению, храбрый полковник Гроддек, на которого было возложено командование бригадой, в ходе этой операции был тяжело ранен и вскоре скончался.
Начиная с 11 мая операция протекала уже без существенных задержек. 22 тд броском вышла на северное побережье. Примерно 8 дивизий противника оказалось в созданном ею котле. Командование армии могло теперь отдать приказ преследовать противника. Преследование проводилось всеми частями, в том-числе румынскими, с максимальным напряжением сил. 16 мая Керчь была взята 170 пд и 213 пп. Но потребовались еще тяжелые местные бои, чтобы уничтожить остатки сил противника, добравшиеся до восточного побережья.
Перед наступлением я опять устроил передовой КП в [265] непосредственной близости к фронту и целыми днями объезжал дивизии и войска на передовой. У солдата это стремительное преследование оставляло неизгладимое впечатление. Все дороги были забиты брошенными машинами, танками и орудиями противника. На каждом шагу навстречу попадались длинные колонны пленных. Незабываемое зрелище открывалось с высоты вблизи города Керчь, где мы встретились с генералом фон Рихтгофеном. Перед нами в лучах сияющего солнца лежало море, Керченский пролив и противоположный берег. Цель, о которой мы так долго мечтали, была достигнута. Перед нами был берег, на котором стояло несметное количество разных машин. Советские катера предпринимали все новые попытки подойти к берегу, чтобы взять на борт хотя бы людей, но наши отгоняли их огнем. Чтобы добиться капитуляции последних остатков сил противника, отчаянно оборонявшихся на берегу, и избежать ненужных жертв со стороны нашей пехоты, огонь всей артиллерии был сосредоточен на этих последних опорных пунктах.
18 мая «Сражение на Керченском полуострове» было закончено. Только небольшие отряды противника под давлением нескольких фанатичных комиссаров еще несколько недель держались в подземных пещерах в скалах вблизи Керчи. По имеющимся данным, мы захватили около 170000 пленных, 1133 орудия и 258 танков. Пять немецких пехотных дивизий и одна танковая дивизия, а также две румынские пехотные дивизии и одна кавалерийская бригада уничтожили две армии, в состав которых входило 26 крупных соединений. Только ничтожное количество войск противника сумело уйти через пролив на Таманский полуостров.
Наши войска еще раз сделали невероятное. Их успех во многом зависел от действий 8 авиационного корпуса. Победоносно была окончена настоящая битва на уничтожение!
_________________ Дзен Rutube YouTube вконтакте
|